Оборотни в мифах

[МАРИТА]

Оборотни в мифах

Мигель Лопэс

К мифам восходит характерный для многих народов метаморфизм - способность персонажей принимать обличье разных животных и растений (враг, преследуемый героем, обращается в перепёлку, герой в погоне за ним становится соколом и т. д.).

Одним из наиболее характерных видов метаморфизма богов и некоторых других мифологических персонажей являются их временные превращения с последующим возвращением к первоначальному виду. Это характеризует большинство древнеегипетских богов (Ра, Гор и др.), герой кетского мифа - разорителя орлиных гнёзд (спасаясь от преследователей, он последовательно превращается в горностая, в трёхногого коня, оленя).

По способу превращения можно разделить метаморфозы на временные (обычно характерные для богов и других высших мифологических существ) и постоянные (более характерные для человека и его души). Однако учение о перевоплощении или переселении душ (метампсихозе), в частности в его развитых формах в индейских мифологических и религиозно-философских системах, допускают длинный (в принципе бесконечный) ряд метаморфоз и для людей (и их душ).

В позднейшей литературной традиции (как древневосточной, так и античной) метаморфозы сохраняются как излюбленный сюжет, но подвергаются переосмыслениям. В поэме Овидия "Метаморфозы" собраны многочисленные мифологические сюжеты, касающиеся метаморфоз (Нарцисс, Гиакинф, Актеон, Арахна, Прокна, Дафна, Миниады и др.), но они нередко подвергнуты рационалистическому осмыслению, поэт выдвигает на первый план такие черты или признаки существ, подвергающихся превращениям, которые делают сами метаморфозы более понятными с точки зрения обыденного мышления (сравните "Золотого осла" Апулея). В европейской и американской литературе времён романтизма (Э.Т.А.Гофман и др.) сюжеты, связанные с метаморфозами, иногда получают новое осмысление в духе поэтики иррационального, сохраняя древние архетипические истоки. Классическим образцом нового осмысления в литературе ХХ века мотива метаморфизма человека (сохраняющего все черты своей психологии), превращающегося в животное (насекомое), является повесть Ф.Кафки "Превращение". В поэзии И.Анненский, А.Ахматова, П.Валери и др.).

В народных сказках можно проследить мифы о происхождении разных видов животных и птиц (медведя, кукушки, турпана, обезьяны, тарбагана, верблюда и др.), тотемические мифы о родстве человека и животных, о брачных союзах между ними.

В греческой мифологии рассказывается об Ахелое боге одноименной реки в Этолии, сыне Океана и Тефиды. Известен миф о неудачном сватовстве Ахелоя к Деянире, которая была напугана его даром оборотничества и приняла предложение Геракла. Из-за Деяниры Геракл сражался с Ахелоем, применявшим различные хитрости: оборачивался сначала в змею, потом в быка. У Ахелоя-быка Геракл отломал рог. Побежденный Ахелой в обмен на свой рог подарил Гераклу рог изобилия козы Амалфеи.

В мифологических представлениях многих народов Евразии и Северной Америки образ волка был преимущественно связан с культом предводителя боевой дружины (или бога войны) и родоначальника племени.

Общим для многих мифологий Северо-Западной и Центральной Евразии является сюжет о воспитании родоначальника племени, а иногда и его близнеца (смотри Близнечные мифы) волчицей (сравнить римскую легенду о капиталийской волчице, вскормившей Ромула и Рема, древнеиранскую легенду о волчице вскормившей Кира, рассказ китайской хроники VII века о предках тюрок истреблённых врагами, кроме одного мальчика, которого выкормила волчица, ставшая позднее его женой и родившая ему 10 сыновей; аналогичное предание о волке-прародителе существовало также и у монголов).

Тотемические истоки подобных мифов особенно отчетливы в типологически сходном предании рода кагвантанов у североамериканского индейского племени тлинкитов. По этой легенде, один из предков рода встретил волка, подружившегося с ним и обещавшего его осчастливить, после чего род стал считать волка своим тотемом.

У индейского племени нутка существовал миф, согласно которому волки украли сына вождя. В подобных мифах предок-вождь племени выступает в образе волка или обладает способностью превращаться в волка (греческий Долон, сравнить также славянское "Змей Огненный Волк"), что связывается с представлениями (проявляющимися и в фольклорной традиции) об оборотнях типа славянских и балканских волкодлаков (вурдалаков), литовских вилктаков и др.
Герой-родоначальник, вождь племени или дружины называется иногда волком (у осетин родоначальник нартов) или имеющим "голову волка" сравните прозвище грузинского царя Вахтанга-1 Горгослани, от персидского "волкоглавый" или "тело (живот) волка" герой древнеиндийского эпоса "Махабхарата" Бхима; имена с тем же значением даются членам рода волка у тлинкитов- кагвантанов.)

Представление о превращении человека в волка, выступающего одновременно в роли жертвы (изгоя, преследуемого) и хищника (убийцы, преследователя), объединяет многие мифы о волке и соответствующие обряды, а также т.н. комплекс "человека-волка", изученный З.Фрейдом и его последователями и воплощенный в художественной форме швейцарским писателем Германом Хессе (Гессе) в романе "Степной волк" (1927г.).

В славянской мифологии "волкодлак" человек-оборотень, обладающий сверхъестественной способностью превращаться в волка.

Способностью превращаться в волка наделялись эпические герои сербский "Змей Огненный Волк", древнерусский Всеслав (исторический князь Полоцкий, Х1век), что свидетельствует о существовании общеславянского мифологического героя-волка (подобно греческому Долону, древнеиндийскому Бхиме, германскому Беовульфу и др.).

Но наиболее древняя форма этого названия "волкодлак", по-видимому, состояла из соединения названий волка и медведя (прусское tlok - "медведь", литовское lokus, латышское lacis). Способность становиться волком и медведем в ряду 12 превращений, описано в древнерусской книге "Чаровник", запрещённой церковью.

В русской литературе тема "волкодлака" использовалась, начиная с А.С.Пушкина, который первым употребил название для них-"вурдалак", и встречается позднее у других авторов (А.К.Толстой и др.)

Приметой волкодлака, как и героя-волка, по преданиям южных славян, является заметная от рождения (волчья шерсть) на голове.

Вилктаки в литовской мифологии волки-оборотни. Известны под многочисленными названиями, в первой части которых элемент vilk - "волк", а так же "бегущий волком" (в обличье волка), "с волчьей шерстью". Люди, обращённые колдунами в вилктаков или сами обладающие способностью обращаться в вилктаков, выглядят как волки, но зубы у них, как у людей, под шеей - белое пятно (там, где завязывался белый платок, когда они были людьми). После убийства вилктака обнаруживают, что это был человек в волчьей шкуре (иногда с янтарём, чётками, обручальным кольцом). Известен мотив совлечения с себя волчьей шкуры и превращения вилктаков снова в людей. Рана, нанесённая такому волку, оказывается действительной и для человека-вилктака. Считается, что в вилктаков людей (часто участников свадьбы) обращают раганы и буртининки (например, с помощью заколдованного пояса), или им можно стать перевернувшись через пень ивы и т. п. Некоторые из вилктаков лишь на время становятся волками. Они сохраняют человеческий разум, но утрачивают дар речи. С настоящими волками они не смешиваются, часто появляются вблизи жилья, забираются в амбары и хлева и убегают в лес только в случае преследования. Чтобы спастись от голодной смерти, вилктаки вынуждены пожирать ту же пищу, что и волки. Они нападают на тех домашних животных, которые употребляются в пищу и человеком (овца, поросёнок, гусь и др.). В ряде рассказов вилктаки выступают как относительно мирные и не вредоносные существа: это вилктаки, заколдованные раганами и буртининками. Более опасны для человека ставшие вилктаками по своей воле: они открыто нападают на человека и даже пожирают его.

Буртининки, в литовской мифологии колдуны. Слово burtininkas, "колдун", "чародей" и т.п., связано с burtas- "жребий", brutal-"колдовство", "судьба", burti "гадать", "ворожить" и имеет параллели у латышей, пруссов, славян. Первоначально буртининками называли, видимо, лишь ту разновидность колдунов, которые гадали бросанием жребия burtas - деревянной чурки со специальными нарезками. По своим способностям буртининки резко отличаются от обычных людей. Буртининками становятся не от рождения, а путём обучения, приобретения опыта передаваемого в тайне, только перед самой смертью. Буртининки доверяют свои знания другим (в частности своим детям). Считается, что буртининки обладают способностью превращаться в птиц и зверей и с целью вредительства превращать других людей в волков, реже в коз, коров, медведей (особенно во время свадьбы).

По-видимому, буртининки результат дегенерации одного из разрядов древних балтийских жрецов-предсказателей, которые типологически могли быть близки римским авгурам (проведение линий и гадание по ним) или языческим славянским жрецам, которые гадали по "чертам" и "резам".

В венгерской мифологии "босоркань" ведьма (в народных поверьях безобразная старуха), обладающая способностью летать и превращаться в животных (собаку, кошку, козу, лошадь, свинью).

В абхазской мифологии "агызмал" оборотень. Существует поверье, что почти в каждом селе один или двое из его жителей - агызмал (мужчина или женщина), благодаря магическим средствам принимает облик животного, либо оседлав то или иное животное (кошку, волка, петуха) передвигается по ночам, причиняя вред односельчанам, наводя порчу на скот.

Представления о вилктаках являются одним из распространённых вариантов мотива о превращении человека в животное (лев, леопард, гиена, крокодил в Африке, тигр в Юго-Восточной Азии, ягуар в Южной Америке и т.п.). Мотив превращения в волка-оборотня широко известен в Европе, от Скандинавии до Балкан, в Малой Азии и на Кавказе.

Вопросы перевоплощения не обойдены и в сказках у многих народов мира.

Так, в сказке Шарля Перро "Кот в сапогах" (1697г.), кот-помощник героя, попав в замок страшного Людоеда провоцирует его и тот показывает своё удивительное искусство перевоплощения, превращаясь сначала во льва, а затем в мышь, с которой кот в силу врождённого инстинкта и следуя сюжету и морали сказки мгновенно расправляется.

Похожие ситуации с перевоплощениями мы видим и в сказках А.С.Пушкина.

Так, в "Сказке о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди", Лебедь помогая князю Гвидону увидеть отца (царя Салтана) превращает его первый раз в комара, второй раз в муху, третий раз в шмеля "…И опять она его вмиг обрызгала всего.

Тут он очень уменьшился, шмелем князь оборотился, полетел и зажужжал, судно на море догнал, потихоньку опустился на корму - и в щель забился". Выполнив свою миссию князь Гвидон возвращается на остров снова перевоплощаясь в человека.

Особый интерес представляет шаманская мифология тесно связанная с ритуальной практикой и в значительной степени ориентированная на время обряда и отражена преимущественно в устно-поэтической, фольклорной традиции. В эпической архаике, где богатырские качества героя обычно не отделяются от хитрости и колдовского могущества, шаманские сюжеты составляют существенный пласт мотивного фонда, а многие мифологические персонажи (например, корякский культурный герой "Ворон", энецкий "Ди,а" и др.) наделены шаманскими способностями и умениями. Элементы шаманской мифологии прослеживаются и в более поздних мифологиях и религиях: в представлениях о скандинавском Одине, получившем священный мёд и знание рун в результате прохождения шаманской инициации на ясене Иггдрасиль, греческом Орфее, совершающем путешествие в мир мёртвых, карело-финском Вяйнямейнене, отправляющемся в Туонелу или Похьёлу за магическим инструментом, ритуальной формулой или сампо.

Шаманизм как таковой был обнаружен и описан первыми путешественниками по различным регионам Центральной и Северной Азии. Позже подобные магико-религиозные явления были зафиксированы в Северной Америке, Индонезии, Океании и т.д. Обычно шаманизм сосуществует с другими формами магии и религии. Если мы попытаемся установить различие между шаманом и другими "магами" и знахарями первобытных обществ, то идентификация феномена шаманизма в том или ином регионе сразу приобретает существенный смысл. Магию и магов мы встречаем почти во всём мире, тогда как шаманизм представляет собой особую магическую "специальность", которую мы выделяем особо: "укрощение огня", магический полёт и т. д. По этой причине, хотя шаман является, помимо всего прочего, также и магом, не каждого мага можно определить как шамана. Что касается шаманских техник экстаза, то они не исчерпывают всех разновидностей экстатических переживаний, зафиксированных в истории религий и религиозной этнологии; поэтому нельзя каждого экстатика считать шаманом: шаман является специалистом по трансу, во время которого его душа, как принято считать, покидает тело, чтобы подняться на Небо или спуститься в Ад.

Но за всем этим (специальные связи с "духами", экстатические способности, позволяющие осуществить магический полёт, вознесение на Небо, нисхождение в Ад, укрощение огня и т.п.) тщательно скрывается для стороннего наблюдателя владение шаманом техникой сдвига "точки сборки", когда он собирает "новый Мир" и очень умело этим пользуется.

В Европе в способность людей превращаться в животных верили с незапамятных времён. Ещё древнегреческий историк Геродот упоминал людей, которые превращались в волков. Различают два типа оборотней: ликантропы и "настоящие оборотни". Ликантропия - это психическое состояние, при котором человек считает себя оборотнем. При этом он не меняет своей телесной оболочки, однако является опасным в той же степени, что и настоящий оборотень. Если же оборотень настоящий, то он может физически превращаться в волка (это изменение может произойти как по желанию оборотня, так и непроизвольно, под влиянием определённых лунных циклов). А причём тут лунные циклы? А притом, что в полнолуние усиливается поток отраженной от лунной поверхности солнечной энергии на Землю в ночное время.

Возможна ли такая трансформация (превращение) физического тела?

Наука пока осторожно, ставя большие вопросительные знаки, оговаривая условия и параметры биологического объекта участвующего в эксперименте, отвечает - да возможна. Эксперименты показывают, что внесение в клетку генетической информации при помощи изолированной ДНК, приводит к появлению у клетки-трансформанта признаков, свойственных организму - источнику ДНК.