Вовкулаки. Малороссийские оборотни.

[МАРИТА]

Обряды, обычаи, предания встречают человека при рождении, сопровождают его на жизненном пути, не оставляют даже у гроба. Они составляют наследство предков, в котором скоплено все умственное богатство их и в котором коренятся все национальные особенности потомков. Среди такого-то наследия арийского периода выделяется верование в превращения, в оборотничество, нашедшее себе полное выражение не только в сказках о превращениях героев, но и в современных сказаниях о ведьмах и вовкулаках.

Оставляя в стороне рассказы о ведьмах, как более известные и частию нашедшие уже себе место в сборниках Афанасьева, Чубинского, Драгоманова, мы остановим наше внимание на не менее распространенных в народе сказаниях о вовкулаках. Подобных рассказов в печати существует немного, да и из того, что стало уже известным, не всегда можно вывести определенное представление об этих оборотнях, черты которых собиратели народных поверий смешивают иногда с некоторыми чертами, характеризующими упырей или вампиров.

Афанасьев указывает, что на Украине бывают вовкулаки двух родов: это или колдуны, принимающие образ зверя, или простые люди, превращенные чарами колдовства в волков. Колдуны рыщут волками обыкновенно по ночам, днем же снова принимают человеческие формы. Превращенные из простых людей вовкулаки — более страждущие, чем зловредные существа; они живут в берлогах, рыскают по лесам, воют по-волчьи, но сохраняют человеческий смысл. Средства, употребляемые колдунами и ведьмами для превращения людей в оборотней - вовкулаков, сходятся с теми, силою которых они сами становятся оборотнями.

Согласно народным верованиям, колдуны или ведьмы, чтобы превратить человека в вовкулака, набрасывают на него шкуру волка и нашептывают при этом магические заговоры. Для того, чтобы обернуть свадебный поезд в стаю вовкулаков, колдун или ведьма должна взять столькоже ремней и мочал, сколько в поезде человек, нашептывает над ремнями и мочалами свои магические заклятия, и после чего подпоясывает ими по одиночке поезжан; подпоясанные в тот же момент превращаются в вовкулаков. Иногда, говорят, колдун кладет скрученный пояс под порог избы: кто переступит чрез этот пояс, тот и превращается в волка. Сами колдуны и ведьмы, желая преобразиться в зверей, набрасывают на себя кольцо из мочалы или кувыркаются чрез обручи. Само собою разумеется, что главная сила тут в нашептывании, в волшебных словах. Переступившие чрез заколдованный пояс и ставшие вследствие этого оборотнями - вовкулаками не прежде могут получить прежний человеческий образ, как когда чародейский пояс протрется и лопнет. Есть, впрочем, и другой способ, которым во всякое время можно возвратить оборотню человеческий вид: нужно, чтобы кто-нибудь надел на вовкулака снятый с себя пояс, но предварительно навязал на этом поясе узлы, при навязывании узлов необходимо каждый раз говорить: «Господи, помилуй!».

Говорят, будто бы при этом и звериная шкура, если она была наложена, спадет, и пред избавителем явится человек.

Указанные сейчас способы превращения людей в волков принадлежат к простейшим и не всегда приводят к желаемой цели. Не всякий же допустит набросить на себя звериную шкуру, не всякий даст подпоясать себя наговоренным ремнем. Гораздо труднее бороться с чарами, производимыми заочно, с помощью какого-нибудь зелья. В одной украинской песне народной так говорится о действии чар:

— Ой, мамо, мамо, що ж мини робити: Не став козак любити.
— Бижи, донько, до гаю,
Шукай зилья розмаю.—
Ще до гаю не дойшла,
Розмай-зилячко нашла.
Полоскала на ричци,
А мочила в горильци.
Полоскала у броду,
Настояла на меду,
Приставила до жару.
Кипи, зилья, до жалю.
А ще коринь не вкипив,
Козак уже прилетив.
— Чого ж ты прилетив,
Коли любить не схотив?
— Як же мини не литати,
Коли вмиеш чаровати.

Против чар можно действовать только чарами или заговорами; как во всяких других случаях, так в особенности в случае превращения кого-либо в волка заговоры в устах умелого знахаря способны не только уничтожить, но и предотвратить действие чар. В последнем случае они носят название оберегов или сберегательных.

В литературе заговоров мне известно только шесть свадебных оберегов, приведенных у Забелина. В Купянском уезде Харьковской губернии мне удалось записать еще несколько оберегов, которые и привожу здесь. Народ так верит в силу этих заговоров, что не считает нужным, чтобы они произносились знахарем: их может прочесть и всякий исполняющий на свадьбе роль дружка, если только знаком с текстом их. Вот эти заговоры, оберегающие молодых от превращения в волков.

1. «Стану я на чавуннее дно, закрыюся зализным небом, замкну я по тридевять замкив, по тридевять полузамкив та вкину я ключи в океан-море. Хто може з океана воду выпить и это може писки вызбирать, той може и раба Божого (имя новобрачного) ззисти. Не знайдется ни с панских, ни з попивских дитей...»

К этому, так сказать, специальному заговору прибавляют слова из заговоров, употребляемых при нашептывании в болезнях: «Тут тоби не бувати, кости не ламати, крови не пити, серця не тошнити: пиды соби с нутра живота, и з жил, з пожил, з ногтив, з пазногтив,— пиди соби на пущ, де солнце не сходе, де христианский глас не заходе» (записано в сл. Нижней Дуванке Купянского уезда).

2. «Запрягаю я кони-ведмеди, ужакою загнуздую, гадюкою поганяю, од себе жило одвертаю. А хто все це поисть, той хрещених раб Божих: архитрыклына, молодого князя и молоду княгиню и весь поизд поистъ».
Это читает дружко, запрягая лошадей, чтобы ехать за невестой.

3. «Миж трема дорогами, миж трема ланами лежить чоловик Ныкин без рук, без ниг, без очей, без ричей, без плечей. Як той чоловик, Ныкин, ничым не владие, так на хрещеному рабу Божому архитрыклыну (имя дружка) и на молодому князю (имя жениха) и на молодий княгини (имя невесты) и на его поизду нихто ничого не завладие. Во вики виков. Аминь» (сл. Преображенная Купянского уезда).

Таковы заговоры, употребляемые для предотвращения молодых и поезжан от обращения в волков; но раз, по неопытности дружка или по другой причине, несчастие, случилось и весь поезд побежал волками, требуются другие средства и другие знающие люди.

«Як побачиш багацько вовкив и в якого-небудь билу смугу через плече,— говорил мне один из таких,— бери икону, воскову свинку, хлиб и иди назустрич, а пидийшовши близенько, простели рушник, постав икону, засвиты свичку и положи хлиб, та так, як на аршин од рушника до вовкив, встроми ниж, та й кажи: «Просимо (имя дружка) до хлиба до соли и до святой иконы. Одверни тебе, Господи, и очисти твое тило святыми молитвами и своими духами!» Тоди дружко пидойде до ножа, та нюх-нюх и перекинеця через него, а за ним и вси, и зараз поробляця людьми» (сл. Преображенная).

Казак или солдат может в силу своего звания возвратить вовкулакам человеческий вид. В Старобельском уезде мне рассказывали следующее предание.

В одной из станиц на Дону проживал богатый старый казак с дочерью, красавицей Машей, сын же отправился на войну. В красавицу Машу влюбился безобразный Фомка, сын ведьмы, и стал свататься за нее.

Старый казак выгнал из хаты ведьму, явившуюся к нему за ответом на предложение сына. «Постой же, старый хрыч, не видать тебе твоей Машки замужем!» - вскричала взбешенная отказом ведьма. С того дня все коровы старого казака стали давать вместо молока кровь. Призвана была знахарка, что следует пошептала, поделала — коровы стали давать молоко, но за исключением одного дня в неделю, именно того, в который они были испорчены ведьмой; тогда у них по-прежнему появлялась кровь. Прошло несколько недель. Маша была сговорена за сына сотника. Все шло благополучно. Но вот когда жених и невеста стояли под венцом, в это самое время заметили старую ведьму, копающуюся на средокрестной дороге. По окончании венчания сказали об этом дружку, но он не обратил на предостережения никакого внимания.

Окруженные богатым поездом, сияющие счастьем, едут молодые из церкви. Но лишь только передние колеса повозки молодых коснулись перекрестка, молодой князь и молодая княгиня внезапно превращаются в вовкулаков и на глазах оцепеневшего поезда убегают в лес. Сверкнула ведьма глазами и убежала, а на перекрестке оказался нож, воткнутый в землю острием вверх.

Затужил старый казак, слег в постель и послал за сыном. Приехал молодой казак в отпуск и, разузнав обо всем обстоятельно, засел на ночь в загороде под тот день, когда коровы давали вместо молока кровь. В полночь явилась старая ведьма. Схватив ее за седые волосы, он одним ударом нагайки отбил ей нос, а потом начал учащать удары, требуя от ведьмы, чтобы она открыла ему секрет, как возвратить его сестре и зятю их прежний вид. «Ну, - говорит ведьма, - умел ты поймать меня и удержать, дай же теперь мне слово, что ты не убьешь меня, когда я открою тебе тайну». Казак дал слово. Тогда ведьма подала ему клок своих седых волос и сказала, чтобы он зарядил ружье и забил заряд этими волосами. Затем указала станицу, около которой бегали вовкулаками его сестра и зять, прибавив, что, найдя их там, он должен выстрелить в них и что при звуке выстрела они опять станут людьми. Действительно, слова ведьмы оправдались. Молодой казак сдержал слово, не тронул ведьмы, но станичники сожгли ее вместе с ее домом.

В народе циркулирует масса поражающих воображение слушателя рассказов о вовкулаках и в частности о том, чем они питаются, что едят. Приведу более характерный из них.

Возвращаются два брата с поля домой. «А що, Грицько, дуже боишея ты вовкив?»— спрашивает старший брат меньшего. «Не знаю,— отвечает тот,— я их зроду не бачив». «А от побачиш»,— говорит старший брат. И тотчас ушел за находившуюся у дороги могилу. Там вынул из кармана два ножа, воткнул их в землю и перекувырнулся между ними через голову. Не успел Грицько и «почухаться», как из-за могилы показался большущий серый волк. Испугался Грицько и бросился за могилу в ту сторону, куда ушел его брат, но вместо брата увидел там два торчавшие из земли ножа. Он быстро выдернул их и стремглав пустился домой, а за ним бежал волк с жалобным воем, в котором он не мог узнать голоса брата. Не раз пытался несчастный вовкулака пробраться домой, но блестящие зубы с бешенством бросавшихся на него псов обращали его в бегство. Хуторяне часто потом встречали в окрестностях тощего, исхудалого волка, с слезящимися глазами, пристально устремленными на огонек в том месте, где готовилась вечеря для косарей.

Раз ночью страшный лай собак на дворе разбудил Грицька. Он вышел из хаты; смотрит — собаки неистово бросаются на забившегося в угол кошары волка. За Грицьком вышел и отец. Последний сразу догадался, что то за волк. Быстро подошел он к нему, схватил его за шиворот и сильно встряхнул. Шкура на волке треснула, и из нее вылез старший брат Грицька. Когда все поуспокоились и бывший вовкулака, сидя за столом в хате, утолил свой голод, то на вопрос матери: «Сыночку-голубчику, що ж ты ив, як вовкулакою був?» отвечал: «Облизував на деревьях ти миста, за котори люди брались руками, — тим тилько и жив».

"Украинская демонология"